Болван.

Он и в Усмской волости не мог выйти на след настоящих партизан, ни силенок, ни храбрости не доставало подступиться к партизанскому лесу. Зато он со своими прихвостнями прочесывал опушки, задерживал людей, обыскивал хутора.
Громекий предложил казнить Упмалиса именем народа.
— Казнить мы его всегда успеем, — рассуждал Мачинь, — никуда он не денется от справедливого суда народа. Да разве этим мы облегчим положение местного населения? Пришлют вместо этого Упмалиса кого-нибудь другого, разве тот будет лучше? Может, окажется стервец еще похлеще. Вот заставить бы Упмалиса работать на нас. Тогда бы вся эта волостная «мелкота», как их зовет сам Упмалис, крутилась бы вхолостую, а этого-то им и надо, во всяком случае некоторые именно этого и хотят. Они бы нас не трогали, а немцы бы их оставили в покое, им надо только делать вид, что ловят нас что есть мочи.
— Идея хоть куда, — согласился Громский, — только как ее провернуть?
— Надо искать подходы к Упмалису. Нет человека, у которого бы не было слабинки. Надо с помощью какого-нибудь полицейского или айзсарга переманить его на нашу сторону. Каждому человеку жизнь дорога. Можем пообещать ему смягчить наказание, а то и дать полную свободу в зависимости от его усердия и конкретной помощи. Не такой же он болван, чтоб все еще верить в победу великой Германии.
— Да! — облегченно вздохнул Громский после небольшого раздумия. — Знакомый нашей помощницы
Эмилии Бетмане, по имени Андрей, служит в волостной группе «Ц».
— Что это за группа «Ц»? — спросил Кушников.