После чая.

Думаешь, не справлюсь?— подозрительно спросил Виктор.
Иона Никитич поднял голову.
— Ну нет, — сказал он, — такого не может быть, чтобы Куприн с делом не справился. Справишься. Надумал— учись. Дело хорошее. Вот и последний сын кузнеца Ионы образованным будет. Давай-ка, мать, обед.
Мать сидела на хозяйском месте, между сыном и мужем. Иона Никитич, шумно потягивая из ложки суп, глядел то на нее, то на Виктора, и ему самому не верилось, что эта маленькая, сухая, как снеток, старушка родила и вырастила таких семерых богатырей да еще дочку. Теперь не угадать, а в молодости и она была хороша, да вот всю себя раздала детям.
После чая Виктор ушел заниматься, вышла куда-то и мать. Иона Никитич остался один.
Он прошелся по просторной, хорошо убранной комнате (если б кто-нибудь лет сорок назад сказал Ионе-кузнецу, что будут у него три такие комнаты!), подсел к приемнику. Открылся зеленый глазок. Огромный мир дышал, жил и боролся в эфире. Большие пальцы Ионы Никитича с привычной нежностью  перебирали  кнопки  приемника, но Иона Никитич не слышал передач. Он думал о том, что последний сын его уходит за образованием. Этому радоваться надо, а ему сейчас почему-то грустно. Выучится Виктор и тоже, наверно, уйдет, как шестеро старших, на новую работу, в новый, может быть, город, в общем из дому.