Он проводил ее до липы.

Ладонь была прохладная. У нее всегда была прохладная кожа.
Игорь тоже поднялся и, чтоб прийти в себя, долго отряхивался в темноте.
— Не сердись. У нас так много впереди. Игорь откашлялся.
— Когда впереди много, нечего жадничать, — проворчал он.
Лаиса рассмеялась.
— Не лишено сермяжной правды. Пойдем.
Он проводил ее до липы. Прощаясь, она зевнула сладко.
— Умираю спать.
Игорь больно стиснул ее локти.
— Спи, отсыпайся!
Но Лариса вдруг сама прижалась к нему тесно и доверчиво.
— Игоречек, -— прошептала она, — ты не думай, что я какая-нибудь холодная рыба. . . Я люблю тебя, честное слово, люблю! Я буду тебя очень любить, когда ты будешь совсем-совсем моим!
— А сейчас я — общественного пользования, что ли? — попробовал пошутить Игорь, снова нерешительно обнимая Ларису. Шутить ему не хотелось. Его захватила искренняя жадность ее порыва в движении и в голосе.
— Только запомни, Игорь, — сказала Лариса неожиданно ясным, «командирским» голосом, которого он так не любил. — Отчиму о наших отношениях ни слова. А то и опытом обмениваться не приду.
— Да почему ты его так боишься?
— Спать, спать!—уже прошептала она. На мгновение прикоснулась к нему маленькими, острыми от холода грудями, поцеловала. И Игорь остался один.