По экрану телевизора.

По экрану телевизора бежал стройный, изящный Гофман. Алена показала на него рукой, собираясь попросить, чтобы выключили телевизор, и тогда она объяснит. И в это время Хофман, выполняющий дорожку, споткнулся и упал.
— Даже Хофман не выдержал,— сказала Лялька. Новый взрыв хохота был таким дружным, что мать
Ляльки не выдержала, заглянула к ребятам в комнату. Она тоже улыбалась.
— Что тут у вас?
— Хофман упал, — сказал студент Витя.
По телевизору показывали повтор падения Хофмана, и ребята, глядя на фигуриста и Алену, опять засмеялись. С лица матери сбежала улыбка. В повторе Хофман медленно поднимался со льда.
Мать была ошеломлена. Она не могла понять, каким образом падение на лед может вызвать у молодых людей, в том числе и у ее дочери, такой хохот.
— Что же тут смешного? — спросила она.
— Мам, ты меня удивляешь.
— Только и всего — удивляю?
— А что еще?
— Я не понимаю, почему вам смешно, что упал человек? Вы что, никогда не падали? Не знаете, что это больно?

Начались поиски груза.

Начались поиски груза. Семь мешков обнаружили быстро, а еще два, погрузившиеся в трясину, — только к вечеру следующего дня.
Очевидно, шуцманы на этот раз не заметили самолета, так как никто не помешал партизанам перенести груз в лагерь.
Часовой отвечает перед Родиной за целость и сохранность порученного ему для охраны и обороны поста. Он обязан применять оружие без предупреждения в случае .нападения на него или на охраняемый объект. Тем самым часовому даются очень большие права, поэтому от него требуются осмысленные, разумные действия на посту. Применение оружия является крайней мерой, к которой прибегают, когда все остальные возможности ликвидировать угрозу посту исчерпаны.
Партизаны получили 30 автоматов, 19 000 патронов, 34 пистолета, 135 ручных гранат различных систем, 30 мин, 1331 килограмм тола, а также медикаменты и хирургические инструменты. Было там и несколько снайперских винтовок с оптическими прицелами и глушителями. Разведчики использовали их, чтобы без звука снимать вражеские посты.
Уже сам факт получения груза подбодрил многих партизан, теперь они полностью осознали себя участниками общей борьбы. Больше всех, разумеется, радовались те, кто до сих пор оставался безоружным, — голыми руками много не навоюешь. Каждый рвался к автомату, но их выдали только бойцам, которые уже проявили себя в бою.
Спустя несколько дней, ночью двадцать первого ноября, партизаны опробовали полученное оружие.

Пустое дело.

Палас чист, пяток подушек, сложенных стопкой у стенки, примыкающей к дому, напротив небольшого столика, поблескивали шелковой новизной, а сам столик и круглые оштукатуренные колонны террасы были выкрашены свежезеленой краской, похоже, совсем недавно. А светло-розовый кокошник как бы подчеркивал мягкую зеленую приятность террасы.
На столике, на вьетнамских соломенных салфетках, стояли вазы с виноградным сахаром-новатом, с халвой, с виноградом и самыми разнообразными фруктами.
—Попьем немножко чай перед пловом. Совсем азмаз. Чуть-чуть. Плов сейчас дадут.
Предупредителен. Понимает, что гостям некогда рассиживаться за чаем и пловом, они приехали по делу, приехали обыскивать.
И в самом деле, угощение по восточным меркам прошло на полевом галопе, и вот уже, сразу же после того, как были помыты после плова руки, Юсубалиев спрашивает:
— С какого места начнете обыск?
— С дома.
— Хорошо. Понятыми прошу позвать парторга колхоза и главного агронома. Авторитет баскармы...
— Учтем, — кивнул Тихов, сам же подумал: «Пустое дело».

Установились снова по-зимнему холодные дни.

Алена записывала названия книг и тоже поглядывала в окно. Снег заметно усиливался, тяжелел. Более крупные снежинки медленно скользили по стеклу, прочерчивая быстро тающие линии. Стекло с той стороны сделалось мокрым, поползли вниз капельки, как после дождя. Мальчишки и девчонки все чаще и чаще отрывались от своих записей и застывали на мгновение с открытыми ртами, глядя в окно. И наступил момент, когда ребята и учительница — все остановились на полуслове. Снег повалил крупными хлопьями. «Опять зима!» Алена вспомнила зеленые стрелочки подснежников, которые видела в лесу. Она подумала: «Нежные, зеленые, теперь их снова завалит снегом. Так и Рыба. Думали, что она ушла, растаяла с мартовским снегом. А она вдруг снова явилась в школу».
Установились снова по-зимнему холодные дни, с ветром, с морозным солнцем. Но весна не отменялась, она чувствовалась во всем. Ребята с удовольствием отдавались посторонним занятиям, перебрасывались записочками, играли в морской бой.

Плучское болото.

Те настолько опешили, что и поверить не могли в нежданную свободу, тронулись в путь медленно, словно ожидая выстрела в спину.
Часть бывших пленных действительно затаилась, чтобы как-то дождаться конца войны, зато с теми, кого партизаны вновь повстречали в бою, разговор был короткий.
Партизанам взвода Столбова Мачинь объявил благодарность перед всем отрядом за успешно приведенную операцию. Здесь же он мог, наконец, сообщить радостную весть — Центр прислал радиограмму:
«Восемнадцатого ноября ждите груз. Место выброски — Плучское болото. Сигнал — пять костров».
Долгое ожидание закончилось благополучно, упорство Мачиня достигло цели. Возможно, Центр поручил другим разведчикам перепроверить, каких «гладиаторов» Спартак собрал под своим щитом, и лишь тогда рискнул отправить груз.
Партизаны направились на Плучское болото, на котором не так давно приземлилась группа Спартака, Вокруг болота были расставлены усиленные посты, чтобы предупредить возможное появление врага. С озера Усма тянул вечерний бриз. Именно с этой стороны ожидали партизаны самолет, они знали, что такое обширное водное пространство — отличный ориентир для летчиков.
В двадцать три часа партизаны услышали глухой гул мотора. Вскоре в ночном небе появился темный силуэт транспортного самолета. Самолет сделал круг над пятью кострами, удалился и зашел снова. Когда самолет описывал второй круг, партизаны увидели на фоне неба несколько предметов, отделившихся от машины. Совершив третий круг, пилот взял курс на восток.

Увидя офицера.

Увидя офицера, они остановились. Остановился и Григорий, пораженный. Он никогда еще не видел таких солдат. Неужели это те свежие, пышущие здоровьем, с иголочки обмундированные парни, которые улыбались, возбужденно перешучиваясь с девушками, провожавшими их на пути сюда?
— Здорово, Демин, — сказал подошедший сзади Остапчук, узнав стоявшего впереди солдата.
— Здорово, — равнодушно ответил тот.
Солдаты смотрели на Григория выжидающе, но без всякой надежды услышать что-либо важное и нужное для них. Григорий растерялся, ощутив это равнодушное ожидание и не поняв сразу,  откуда  оно.  Потом догадался.
Машины его повернуты носом туда, откуда пришли эти измученные люди. Стало быть, знает он меньше, чем они.
Солдаты стояли не то чтобы вольно, но и не так, как положено стоять перед офицером. Добела выгоревшие гимнастерки порваны и перепачканы землей, ботинка рыжие от въевшейся пыли. Но более всего поражали лица. Григорий затруднился бы сказать, кто из них молод, а ведь знал наверно, что старых тут нет.